В отличие от Северной и Южной Америки, Латинская Америка – понятие условное. Так обычно называют ту часть Америки, где говорят на языках романской группы (то есть ведущих свою историю от латинского) – испанском, португальском, иногда французском – практически всю континентальную территорию этой части света, южнее США – за исключением англоязычных Белиза и Гайаны, а также Суринама, где в ходу нидерландский.
Если не считать Французскую Гвиану, почти во всех странах Латинской Америки основной язык – испанский. Это и неудивительно – испанцы открыли эти земли и первыми начали их осваивать. Единственное исключение из этого правила – Бразилия, где в ходу португальский.
Всё дело в том, что в XV веке, к началу эры Великих географических открытий, Испания и Португалия доминировали в морях и океанах, но постоянная конкуренция за новооткрытые земли грозила обернуться войной, и двум соседям приходилось как-то договариваться о правилах раздела мира – при этом для легитимации договоров они, как правило, обращались к одобрению Папы Римского.
Очередной такой договор был подписан в 1493 году, после возвращения Христофора Колумба из его исторического плавания, подарившего Испании Америку. В соответствии с ним, за испанцами заранее закреплялись все открытые и ещё не открытые земли, находящиеся в 100 лигах (примерно 480 километров) западнее островов Зелёного Мыса, а за португальцами – восточнее. Причём линия раздела проходила от одного полюса до другого.
Спустя год по настоянию Португалии она была перенесена ещё на 270 лиг (1300 км) западнее – в соответствии с новым, тордесильясским договором. Для стран-участников он сохранял силу на протяжении нескольких сотен лет. Сегодня прочерченную им линию, расположенную на 49 градусе западной долготы, называют «папским меридианом», так как в 1506 году договор одобрил Римский Папа Юлий II.
Испанцы полагали, что таким образом «отсекли» соперников от всей Америки. Но вскоре выяснилось, что они ошибались. В 1500 году из Лиссабона отплыл флот, состоявший из 13-и кораблей, под командованием Педру Алвариша Кабрала. Ни в какую Америку он не собирался – король Португалии Мануэл I послал его в Индию, и Кабрал должен был следовать тем же маршрутом, что и вернувшийся годом ранее из своего первого путешествия в эту страну Васко да Гама – то есть вокруг Африки.
Однако Кабрал боялся попасть в зону штиля у африканских берегов и использовал уже известный к тому времени навигационный манёвр volta do mar (буквально «морское возвращение»), в соответствии с которым в Атлантике нужно было придерживаться постоянных ветров, образовывавших большое кольцо – таким образом, хотя поначалу приходилось плыть практически перпендикулярно своему направлению, в итоге корабль оказывался именно там, где нужно, причём гораздо быстрее, чем если бы следовал по прямой.
Кабрал знал, что эта техника эффективно работала в Северном полушарии. В южном его впервые применил Васко да Гама за пару лет до этого – и вполне успешно. Кабрал решил действовать ещё более радикально, стараясь при движении на юг брать как можно западнее – не пересекая, конечно, «папский меридиан».
В результате он так сильно забрался на запад, что пересёк весь Атлантический океан и 22 апреля наткнулся на неизвестную землю – это было восточное побережье современной Бразилии. Увиденную им гору Кабрал окрестил Монте Паскуале («Гора Пасхи», так как это была пасхальная неделя), а на следующий день состоялся и первый контакт с местными жителями – португальцы и индейцы обменялись дарами.
Кабрал отлично понимал значение своего открытия, так как знал, что найденные им земли лежат восточнее «папского меридиана», а значит не принадлежат Испании. Правда, он думал, что открыл всего лишь остров – он назвал его Ilha de Vera Cruz, «Остров животворящего креста». Позже, когда стало ясно, что речь идёт не об острове, а о части континента, название местности было изменено на Terra de Santa Cruz, «Земля святого креста».
Кабрал послал донесение о своём открытии обратно в Лиссабон королю Мануэлу I, а сам двинулся дальше – в Индию, цель своего плавания. Письмо написал исследователь Перу Ваш де Каминья, и сегодня оно считается первым документом в бразильской истории. Его оригинал хранится в национальном архиве в Лиссабоне.
Власти Португалии уверенности Кабрала не разделяли, а письмо засекретили – мир о нём узнал только в начале XIX века. После получения известия они отправили к новооткрытым берегам три каравеллы под командованием то ли адмирала Гонсалу Коэлью, то ли капитана Гашпара де Лемуша – историки до сих пор спорят об этом.
Так или иначе, экспедиция должна была выяснить границы нового «острова», понять, насколько богаты эти земли и действительно ли Португалия может претендовать на них в соответствии с тордесильясским договором. Кстати, сопровождал её Америго Веспуччи – тот самый, чьим именем в итоге была названа Америка. Для него это было уже не первое путешествие в Новый Свет.
С этой экспедицией связано три факта, важных для истории Бразилии. Во-первых, именно она выяснила, что речь идёт не об острове, а о континенте. Во-вторых, зайдя в, как показалось путешественникам, устье большой реки в начале января 1502 года, они назвали её «Январской рекой» – или на португальском Рио-де-Жанейро. Правда, потом выяснилось, что никакой реки нет, а есть только залив, но название уже прижилось, и менять его не стали.
Наконец, экспедиция Коэлью и де Лемуша не нашла на Терра-де-Санто-Крус золота и драгоценных камней, однако привезла в Португалию фернанбуковое дерево, родственное дорогим сортам с красной древесиной, что возили из Азии. Из-за ярко-красного цвета древесины португальцы называли это дерево Пау-бразил (от braso – горящий уголёк), и относительно скоро новые земли называли не иначе как Terra do Brasil. Так появилось современное название этих мест.
Экспедиция подтвердила и то, что Португалия имеет все права на эти территории. Тем не менее, Мануэл I продолжал скрывать данные о новооткрытых землях, и ещё долгое время серьёзных попыток колонизировать их не предпринималось – свои усилия португальцы сосредоточили на Азии и Африке. Ситуация изменилась только через три десятилетия, уже при новом короле, Жуане III. В 1530 году к берегам Бразилии отправились первые переселенцы. Вглубь материка поначалу они не вдавались, предпочитая прибрежную зону – первым постоянным поселением стал Сан-Висенте на территории современного штата Сан-Паулу.
Изначально сухопутной границей португальских территорий стал «папский меридиан». Но в 1580 году Испания и Португалия фактически объединились под властью испанской короны. Парадоксально, но это привело к значительному увеличению размеров португальской Бразилии – воспользовавшись исчезновением границы, местные искатели приключений, бандейранты, заходили всё дальше и дальше вглубь страны. А когда в 1640-м Португалия восстановила свою независимость, колонисты отказались покидать освоенные территории.
Примерно тогда же, около 1630 года, на территории капитанства (так назывались феодальные административные единицы колонии) Пернамбуку стихийно возникло ещё одно государство – Киломбу Палмарис (иногда его называют Республика Палмарис, но способ организации власти в Палмарисе был далёк от республиканского). Его жителями были беглые рабы, в основном африканцы, а также индейцы и мулаты. Большинство из них сбежали с местных плантаций сахарного тростника.
Несмотря на постоянные атаки со стороны португальцев и других колонизаторов, жители Палмариса упорно отстаивали свою независимость, разбив в течение нескольких десятков лет в общей сложности 58 военных экспедиций. И лишь в 1694 году шеститысячная португальская армия смогла взять штурмом столицу страны, Макаку, да и то лишь истребив большую часть населения.
Другим претендентом на португальские территории неожиданно стали другие европейские страны. Английские, голландские и французские мореплаватели в XVII веке чувствовали себя всё более уверенно, без особых стеснений высаживаясь на незанятых землях. Тордесильясский договор их при этом не слишком волновал, они не считали его легитимным, так как Папа Римский, по их мнению, не имел полномочий в вопросе географических открытий. Как иронически заметил по этому поводу король Франции Франциск I: «Я не помню такого места в завещании Адама, которое лишало бы меня доли на владения в Новом Свете».
Уже в начале XVII века часть территории чуть севернее португальских колоний захватили англичане, а в 1667 году отдали их голландцам – в обмен на Новый Амстердам в Северной Америке, превратившийся после этого в Нью-Йорк. Голландская колония получила название Гвиана. Чуть позже к названию добавилось слово «Нидерландская», так как по соседству образовались Французская Гвиана и Британская Гвиана. Португальцам пришлось смириться с таким соседством – противостоять этим странам в военном отношении они не могли, а неосвоенных территорий в Бразилии всё равно было намного больше.
Кстати, впоследствии, уже в XX веке, две из трёх Гвиан получили независимость – британская превратилась в Гайану, голландская – в Суринам. И только Французская Гвиана остаётся на карте по сей день и до сих пор входит в состав Франции. Следствием этого стал удивительный факт – самая длинная сухопутная граница у Франции именно с Бразилией.
Большая часть XVIII века в Бразилии прошла под знаком «золотой лихорадки» – самой массовой и продолжительной в истории. Открытие золота и алмазов привлекло сюда сотни тысяч старателей со всего мира, к добыче привлекли и около полумиллиона рабов. Лихорадка оказала огромное влияние на развитие Бразилии – если поначалу доминировали северо-восточные территории, где выращивали сахарный тростник, то к середине XVIII века в лидеры вышли юго-восточные области, где и было найдено золото. Как следствие, в 1763 году столицу перенесли из Салвадора в Рио-де-Жанейро.
Другой причиной миграции с севера на юг страны стало выращивание кофе. В диком виде он здесь никогда не произрастал (родина этого напитка и самого кофейного дерева – Эфиопия, откуда его заимствовали арабы), но в начале XVIII века голландцы положили конец арабской монополии на кофе и начали активно выращивать его в своих колониях. Их примеру последовали французы, а у тех секрет выведали португальцы, создав кофейные плантации вокруг того же Рио-де-Жанейро.
В конечном счете, именно условия юга Бразилии оказались для кофе идеальными, благодаря чему страна стала главным его производителем в мире и сохраняет этот статус по сей день. В XIX веке относительно Бразилии даже появился термин «кофейная экономика». Именно благодаря экспорту кофе в эти годы развился и вышел на первые роли в стране город Сан-Паулу, хотя основан был ещё в 1554 году.
Ещё одно важнейшее событие XIX века в истории Бразилии – обретение независимости. Причём получена она была довольно необычным способом – косвенно «виноват» в этом Наполеон. Уже в 1805-м он начал покорять Европу, а в 1807-м напал на Португалию – формально это сделала подконтрольная ему Испания, а армию возглавлял генерал Жюно. После этого вся королевская семья, а также все основные государственные учреждения Португалии переехали в Бразилию, в Рио-де-Жанейро. И после того, как Наполеон в Европе был разгромлен, отказались возвращаться назад.
В декабре 1815 года король Жуан VI провозгласил образование Соединённого королевства Португалии, Бразилии и Альгарве, чем фактически уравнял в правах метрополию и колонию. Более того – столицей королевства стал Рио-де-Жанейро. Но действия короля вызвали большое недовольство в Лиссабоне, и в 1821 году ему пришлось вернуться в Португалию. Управлять Бразилией вместо себя он оставил своего сына Педру.
В сентябре португальский парламент фактически аннулировал нововведения короля, лишив Бразилию статуса королевства и распустив королевские институты в Рио. Однако колония к тому моменту уже набрала силу, к тому же Педру оказался человеком куда более решительным, чем его отец, и 7 сентября 1822 года он провозгласил независимость страны. А спустя месяц был коронован как император Бразилии Педру I.
Кстати, именно Педру I и его жене Бразилия обязана своими национальными цветами, зелёным и жёлтым, отражёнными и на флаге страны. Зелёный – ливрейный цвет династии Браганса, к которой принадлежал Педру I. Жёлтый (изначально золотой) – цвет династии Габсбургов, которую представляла его жена Мария.
В новом качестве Педру I развернул бурную деятельность по эффективному обустройству государства, главным торговым партнёром которого к тому моменту уже была Великобритания, а не Португалия. При этом к узурпации власти король не стремился, и в 1824-м он принял весьма прогрессивную для того времени конституцию, ограничившую его полномочия. Противопоставить своей бывшей колонии Португалии было нечего, и в 1825 году всё тот же Жуан VI признал независимость Бразилии.
Ещё более парадоксальная ситуация сложилась через полгода. В начале 1826 года Жуан VI умер, и наследником его оказался… его сын Педру I. Страны будто бы поменялись местами – теперь уже Бразилия могла стать метрополией, с собственной колонией в Европе. Но такой шаг вызвал бы резкое неприятие в Португалии, так что Педру отрёкся от престола в пользу своей малолетней дочери Марии.
Правда, спустя пять лет ему пришлось отказаться и от бразильского престола и уехать в Португалию, чтобы вернуть власть своей дочери – трон захватил брат Педру, Мигел (репутацию в Бразилии он к тому моменту несколько подмочил неудачной войной с Аргентиной, следствием которой стало появление Уругвая как «буферного государства» между соседями). С задачей он, кстати, справился вполне успешно и вплоть до 1834 года правил Португалией в качестве регента под именем Педру IV. Это довольно редкий случай для истории, когда один и тот же человек не номинально, а фактически правил двумя разными государствами.
Тем временем императором Бразилии стал его сын, Педру II. Он вступил на престол в пятилетнем возрасте, так что поначалу реальной власти не имел – страной управляли регенты. Тем не менее, после получения фактических полномочий в 1840 году он правил Бразилией ещё почти полвека и потерял власть ещё при жизни. В 1889 году сторонники республиканской формы правления объявили о низложении императора и установлении республики. Переворот прошёл бескровно – Педру II позволили уехать из страны в Европу, где он и скончался два года спустя.
В принятой в 1891 году новой Конституции Бразилии, помимо изменения формы правления, оговаривалось и ещё одно новшество – столицу страны планировалось перенести из прибрежного Рио-де-Жанейро в специально построенный город в центре страны. Фактически, однако, никаких мер для этого не предпринималось вплоть до 1955 года. А уже в 1960-м столица переехала в новый город, получивший название Brasília. Кстати, в отличие от русского, в португальском языке совпадения названия государства и столицы нет – свою страну они называют Brasil.
В 1908 году начинается история района Интерлагос, пригорода Сан-Паулу. Именно тогда на реке Гуарапиранья была построена плотина, благодаря которой появилось одноимённое водохранилище. Спустя ещё 20 лет неподалёку появилось ещё одно водохранилище – Биллингс. Именно между ними расположился новый район, активная застройка которого началась в тридцатых годах.
Своим названием Интерлагос обязан архитектору Альфреду Агашу. Ранее он работал над проектировкой швейцарской коммуны Интерлакен, что переводится как «между озёрами». Так как новый район тоже находился между двумя водоёмами, его решили назвать аналогичным образом, только lachen заменили на португальское lagos. Первое слово оставили неизменным, хотя по-португальски «между» будет Entre – вариант Interlagos был признан более благозвучным.
Уже в конце XIX века, на пике «каучуковой лихорадки», в мире сложился актуальный по сей день имидж Бразилии как далёкой экзотической страны, весьма привлекательной для эмиграции. Ярким примером могут служить представления героя «Золотого телёнка» Остапа Бендера, который мечтал уехать в Рио-де-Жанейро, «где все, поголовно, в белых штанах».
Другой пример – в известной комедии конца XIX века Брендона Томаса «Тётушка Чарли» герой, выдающий себя за приехавшую из Бразилии даму, говорит о ней как о стране, «откуда привозят орехи» - потому что для большинства европейских читателей Бразилия ассоциировалась с бразильским орехом. Правда, в СССР он был малоизвестен, потому, когда комедию экранизировали под названием «Здравствуйте, я ваша тётя», эту фразу пришлось заменить. Так появилось ставшее крылатым выражение про Бразилию, «где в лесах много диких обезьян».
Но во второй половине XX века «лицом» Бразилии стал спорт. В первую очередь, конечно, футбол, где сборная Бразилии считается лучшей, несмотря на эпизодические неудачи. В семидесятых годах к числу приоритетных видов спорта добавилась и Формула 1 – в первую очередь благодаря успехам Эмерсона Фиттипальди – он стал самым молодым чемпионом мира в 1972 году и повторил свой успех в 1974-м.
На волне его успехов у Бразилии появился собственный Гран При, с тех пор неизменно проходивший в одном из двух самых больших городов страны – Сан-Паулу и Рио-де-Жанейро. В восьмидесятых оба города подарили Формуле 1 и по одному трёхкратному чемпиону – Айртона Сенну и Нельсона Пике соответственно. С тех пор авторитет бразильцев в автоспорте непререкаем. Бразильцы платят за это сторицей – каждый год гонка в Интерлагосе собирает огромное количество зрителей, независимо от ситуации в чемпионате и погодных условий.
Конечно, отношения Формулы 1 и Бразилии не всегда были безоблачными. Большое количество бедных приводит к высокому уровню преступности, жертвами которой нередко становятся иностранцы. В результате сообщения о нападении с целью ограбления на членов команд и даже пилотов сопровождают Гран При Бразилии чуть ли не каждый год. Но тем не менее, этап чемпионата в этой далёкой и экзотической стране часто становится одним из самых ярких событий сезона.