Гэри Хартстейн, бывший медицинский делегат FIA, получает много писем с вопросами о Михаэле Шумахере. Поскольку у него нет каких-то своих источников информации, а те скудные данные, которыми он располагает, почерпнуты из прессы, он не может давать какие-то конкретные ответы. В своём блоге Хартстейн рассуждает о ситуации на основании многолетней практики нейрохирурга и общеизвестной статистики…
Гэри Харстстейн: «Я по-прежнему считаю, что если были бы хорошие новости, нам бы их рассказали. Не вижу причин, из-за которых окружение Михаэля, по понятным причинам защищающее его и свою частную жизнь, не стало бы сообщать болельщикам, если бы действительно происходили какие-то позитивные перемены. Поэтому, как всегда, я рассуждаю исключительно на базе информации, опубликованной в прессе, и обобщённой статистики последствий тяжёлых черепно-мозговых травм. И как всегда напоминаю: каждый специалист, которому доводилось работать с пациентами, получившими такие травмы, встречал удивительные и неожиданные случаи. Но они происходят крайне редко.
Со времени травмы прошло уже пять месяцев, но для ровного счёта обратимся к статистике, характерной для полугодового периода. Статистика однозначно и самым грустным образом констатирует, что процент пациентов, к которым возвращается сознание после шести месяцев постоянного вегетативного состояния, очень-очень мал…
Если Михаэль находится в состоянии так называемой “бодрствующей комы” (т.е. наблюдаются объективные, повторяющиеся, но нестабильные признаки сознания или взаимодействия с окружающей средой), вероятность такого исхода несколько выше. Тогда появляется незначительная, но реальная возможность улучшения качества сознания в течение нескольких последующих месяцев или даже лет. Тем не менее, очень мало случаев, когда к пациентам, пребывавшим в таком состоянии полгода, возвращались способности говорить, ходить, самостоятельно одеваться, и так далее.
Что касается слухов, что Михаэль может находиться дома, то это запросто может быть правдой, но я не могу их проверить. Полагаю, такая информация по очевидным причинам хранилась бы в строжайшем секрете. Тем не менее, подобное можно допустить.
Если Михаэль по-прежнему подключен к системе вентиляции лёгких, то для того, чтобы перевезти его домой, там необходимо установить определённую аппаратуру и обеспечить круглосуточный весьма интенсивный уход. Однако тысячи пациентов, зависимых от такой аппаратуры, находятся дома.
Если же он дышит самостоятельно, то домашний уход становится ещё более оправданным. Как можно себе представить, пациентам, которые страдают от продолжительных нарушений сознания, требуется интенсивный уход, но это семья Михаэля сможет организовать без особых проблем.
Я очень боюсь (а по сути, почти не сомневаюсь), что хороших новостей о Михаэле мы не услышим никогда. И в этой ситуации любого пресс-релиза, который может выпустить его семья, я жду, скорее, со страхом…»
