Судьба так распорядилась, что Дэвид Брэбэм остался единственным, кому довелось быть напарником Роланда Ратценбергера в Формуле 1. 30 лет назад, 30 апреля 1994 года, жизнь талантливого австрийского гонщика прервалась в Имоле, когда из-за поломки переднего крыла его машина вылетела с трассы на скорости за 300 км/ч и врезалась в барьеры…
Брэбэм и Ратценбергер выступали за новую, очень слабую команду Simtek, и Роланд проводил лишь свою третью гонку в Формуле 1. На страницах официального сайта чемпионата сын трёхкратного чемпиона мира поделился воспоминаниями о тех временах.
Гонщик всегда хочет знать, что за человек его напарник. Когда звучит то или иное имя, ты сразу прикидываешь, надо радоваться или расстраиваться, и когда я узнал, что моим напарником станет Роланд, то испытал радость.
Я тогда его не очень хорошо знал, но, конечно, слышал о нём и был в курсе его достижений. Он был опытным гонщиком, умевшим быстро ездить, не допуская при этом ошибок, и казалось, что он вполне зрелый профессионал.
У меня уже был некоторый опыт выступлений в Формуле 1 и гонках спорткаров, у него тоже был опыт в гонках на выносливость и молодёжных формулах. Я подумал, что мы с ним неплохо сработаемся.
Но Simtek была совсем новой командой, и у неё просто не было ресурсов, и в той ситуации всем нам нужно было действовать максимально эффективно и слаженно. Мы оба, я и Роланд, жили в Монако, поэтому решили вместе тренироваться, вместе совершали пробежки по горам и за это время неплохо узнали друг друга.
Когда мы приступили к работе за рулём машины, то обменивались идеями – мы отлично взамодействовали и были готовы сотрудничать в течение всего сезона, хотя и понимали, что взялись за труднейшую задачу.
Роланду было 33 года, он довольно поздно начал профессиональную карьеру в автоспорте, поэтому далеко не сразу попал в Формулу 1, а мог ведь и вообще не попасть. Но ему такая возможность представилась, ради этого он приложил огромные усилия.
Как и все мы, он с детства мечтал выступать в Формуле 1, и теперь эта мечта осуществилась, даже если мы боролись за позиции в самых последних рядах. Роланд оказался в своей стихии, и уже это доставляло ему радость.
Два первых этапа того сезона прошли в Бразилии и Японии. В Сан-Паулу Роланд не смог пройти квалификацию и не был допущен к гонке, но на Тихоокеанском Гран При ему это удалось. Я же и в первой гонке смог добраться до финиша, что само по себе было важным достижением.
Наша команда постепенно набирала обороты, мы накапливали информацию о машине, но у нас не было бюджета, чтобы проводить тесты. У Simtek никогда не было запасного шасси, и мы могли работать на трассе только в дни гоночных уик-эндов. Чем больше нам удавалось проехать кругов, тем больше мы узнавали о нашей S941.
К этапу в Имоле мы уже намного лучше понимали особенности машины, внесли в неё кое-какие изменения, и у нас был боевой настрой. Роланду было комфортнее за рулём, чем мне, но ему не нравилось, как работали тормоза.
На самом деле в пятницу я даже пилотировал его машину: команда попросила меня проехать несколько кругов, поскольку только я раньше имел дело с карбоновыми тормозами. Я проехал три круга, после чего сказал, что тормоза действительно никуда не годятся, и их нужно заменить.
Роланд был рад, что я его поддержал и поблагодарил меня. Я же просто сказал правду – тормоза действительно не работали. В субботу он пилотировал уже более уверенно, и его результаты были практически на уровне моих.
Потом мы выехали на квалификацию. Я работал на трассе и вдруг увидел на асфальте какие-то обломки корпусных деталей такого же цвета, как моя машина. Я понял, что они были от Simtek Роланда.
Когда я проходил поворот, то увидел его, увидел его машину… Память запечатлела тот момент во всех подробностях. Я осознал, что вижу человека, которого уже нет в живых.
Я вернулся в боксы, где, конечно, всех уже охватила паника. Поскольку я проезжал мимо его разбитой машины, все обращались ко мне с вопросами. Помню, моя жена тоже спросила, что я думаю, и я ответил, что Роланда уже нет…
Потом было сделано официальное заявление о его смерти, и это стало для всех настоящим шоком – не только для нашей команды, но и для всей Формулы 1, для всех, кто любит этот спорт.
Вечером в наш моторхоум вместе с Ником Уиртом, нашим техническим директором, пришли Берни Эккслстоун, глава менеджмента чемпионата, и Макс Мосли, президент FIA. Я должен был принять решение, выйду ли я на старт на следующий день или нет. В команде сказали, что не собираются на меня давить, я должен был определиться сам.
Прежде всего я хотел понять, почему Роланд попал в аварию? Было видно, что на высокой скорости от машины отвалилось переднее крыло, но вообще-то на предыдущем круге он тоже вылетал за пределы трассы. Поскольку ему показалось, что машина в порядке, то он начал следующий круг, после которого уже не вернулся…
На моей машине усилили крепление переднего крыла, и я всё-таки решил выехать на прогревочный круг и проверить, как всё работает. Я подумал, что Роланд на моём месте вышел бы на старт. Полагаю, многие сочли моё решение странным – люди полагали, что я просто соберу вещи и отправлюсь домой из уважения к его памяти. Но я гонщик и по-другому к этому отношусь, поэтому мы решили участвовать в Гран При.
Но в воскресенье мы потеряли ещё и Айртона Сенну. Гонщики узнали об этом только после финиша, нас эта весть настигла, когда мы уже уехали с автодрома. На трассе по ходу гонки я видел только самую концовку аварии, и в тот момент даже не понял, что это была за машина – когда я увидел нечто синее, я подумал, что это был Tyrrell. Но когда вернулся в боксы, мне сказали, что это была Williams Айртона.
На тренировках в аварию попал Рубенс Баррикелло, затем разбился Роланд, потом произошёл инцидент на старте гонки, потом ещё один, уже на пит-лейн, а теперь ещё и авария Сенны – это была какая-то череда несчастий, осознать которую было просто невозможно. Ни я, ни многие другие люди никогда не испытывали подобных переживаний.
Конечно, после трагедии с Айртоном смерть Роланда отошла на второй план. Они были очень разными людьми, их карьеры в гонках сложились по-разному, и болельщики во всём мире по-разному к ним относились. Но всё-таки хорошо, что люди по-прежнему его помнят, ведь в то время он был частью Формулы 1 и погиб, занимаясь любимым делом.
Я считаю, что Роланд был очень талантливым гонщиком. Очень жаль, что мы так и не узнали, на что он был по-настоящему способен.