В понедельник в лондонской The Daily Telegraph появилась вторая, и тоже весьма обширная статья экс-президента FIA Макса Мосли, в которой он вспоминает о важных событиях из недавней истории Формулы 1…
Макс Мосли: «В июне 2009-го Ассоциация команд Формулы 1 (FOTA) объявила о том, что собирается организовать собственную альтернативную гоночную серию. Было понятно (по крайней мере, мне), что это никогда не произойдет.
Заявление FOTA, возможно, вызвало реакцию у легковерной прессы и напугало деловые круги, однако предлагаю во всем разобраться. Альтернативная серия означала бы появление двух конкурирующих чемпионатов: официального, который проводит FIA, и нового, организованного FOTA.
Последний привлек бы все лучшие команды и ведущих гонщиков, за исключением Williams и Force India, однако все коммерческие контракты и само имя Формулы 1 остались бы у организаторов официального первенства, вместе с традициями спорта. Контракт с FIA не позволил бы компании Formula One Management присоединиться к раскольникам, даже если бы Берни Экклстоун этого хотел.
Понимая, что без трасс и телетрансляций альтернативный чемпионат обречен на провал, промоутеры гонок и телекомпании неизбежно поставили бы FOTA и сочувствующие ей автоконцерны в крайне невыгодное положение на переговорах.
А если коммерческих сложностей недостаточно, можно вспомнить и о серьезной спортивной проблеме. Было неясно, обратятся ли раскольники за официальной санкцией к FIA (причем, федерация не смогла бы им отказать, если речь шла об организации честного чемпионата, соответствующего установленным стандартам безопасности), или намерены полностью обойтись без нее.
Если они собирались все делать сами, то им было бы очень трудно получить допуск на трассы, найти маршалов, медиков, инспекторов, и так далее. Все эти специалисты получают лицензии FIA. Если бы FOTA решила сотрудничать с FIA, этих проблем можно было бы избежать, однако тогда бы ассоциации пришлось работать в рамках Международного спортивного кодекса, и, следовательно, согласиться с руководством со стороны федерации, против чего раскольники столь рьяно боролись.
Было понятно, что FOTA не думала о подобных последствиях, хотя столкнулась бы с ними через несколько месяцев. А тем временем все крупные компании, имеющие непосредственное отношение к Формуле 1, пребывали бы в крайне встревоженном состоянии.
Я понимал, что правильней было бы позволить FOTA приступить к реализации ее планов. В любом случае, коммерческая организация современной Формулы 1 крайне сложна, и столкнувшись с ней, раскольники быстро бы вернулись за стол переговоров. Но с самого начала было ясно, что ни одна из этих команд не вышла бы на старт в 2010-м году. Эта противоречивая ситуация привела бы к тому, что мы бы потеряли несколько автоконцернов – впрочем, скорее всего, мы бы их в любом случае потеряли.
Кроме того, была велика вероятность, что вмешались бы руководители крупных автоконцернов, приказав своим командам не заниматься ерундой; они бы поняли, что раскол во многом инспирирован чьим-то болезненным честолюбием, а единственное, чего добивается FIA – это сокращения расходов.
Но проблема была в том, что инвестиционный фонд CVC, владеющий FOM, испытывал давление со стороны банков. В лондонском Сити царили панические настроения. Поговаривали о том, что кредиторы намерены взыскать с должников их имущество по закладным документам.
Мой ответ был таким: для FIA нет разницы, сядем мы за стол переговоров с CVC, или с группой банкиров. У нас есть контракт. Если бы в новой экономической ситуации нам пришлось бы вступить в отношения с новыми людьми, для нас бы ничего не изменилось. Было ясно, что FIA должна сказать свое слово.
Но был и еще одни фактор. Еще в 2004-м году я принял решение об отставке и летом того же года покинул свой пост. Официально моя отставка должна была утверждаться Генеральной ассамблеей FIA в октябре 2004-го. Тогда же предстояло выбрать и нового президента, который бы получил в распоряжение год, чтобы набрать политический вес перед полноценными выборами 2005-го года.
Однако мне вскоре стало ясно, что человек, имевший наилучшие шансы занять мое место, был совершенно неподходящим кандидатом. Кроме того, внутри FIA со всех сторон на меня оказывалось давление: люди просили меня отозвать прошение об отставке. Мне сказали, что перед уходом я сначала должен позаботиться о преемнике. Поэтому я согласился остаться еще на год, до истечения официального срока полномочий, т.е. до октября 2005-го года.
Перед отставкой я уже вел переговоры с Жаном Тодтом, полагая, что он мог бы стать идеальным преемником. Я надеялся, что он пойдет на выборы после того, как закончит работу в Ferrari, поэтому предложил ему принять участие в кампании 2005-го года и готов был его поддержать. Однако вскоре он был назначен главой компании Ferrari, и, очевидно, не мог отказаться от этой должности.
И тогда мы, предполагая, что в 2005-м я буду переизбран, договорились о следующем: если бы я захотел досрочно оставить пост до истечения следующего четырехлетнего периода (2005-2009), он уже смог бы включиться в процесс, однако определенно был бы готов принять участие в выборах 2009-го года. Я решил продолжить работу, хотя уже чувствовал, что настала пора перемен, и для меня самого, и для FIA.
Сложность моего положения заключалась в том, что, если бы я начал жесткие реформы, начались бы конфликты с командами и вероятно, с банкирами, работающими с CVC, после чего я бы не смог оставить пост в октябре 2009-го.
Я уверен, что FIA меня бы в очередной раз переизбрала, но не хотел этого. С другой стороны, было бы несправедливо по отношению к федерации и Жану, если бы я ушел в отставку в разгар серьезного конфликта.
Были и другие варианты, например, я мог бы остаться еще на год, уладить противоречия с FOTA, разобраться с последствиями ситуации, а затем уйти, позволив Жану занять президентский пост. Однако у этой схемы были свои минусы. Тогда бы Жан не смог собрать свою команду. Также был риск, что, когда наступит время выборов, победу одержит какой-нибудь абсолютно некомпетентный человек.
Назывался ряд потенциальных кандидатов, и все это было просто ужасно. Я же действительно хотел уйти на покой: с меня достаточно. Получалось, что у меня не оставалось иного выбора: раз я не готов продолжать работу, значит, надо было идти на компромисс.
Поэтому 24-го июня перед заседанием Всемирного совета по автоспорту я встречался с президентом Ferrari Лукой ди Монтедземоло и Берни Экклстоуном в моем офисе в штаб-квартире FIA. В это время в соседнем зале Ник Кроу, вице-президент FIA по вопросам спорта, уже вел заседание совета. Мы пришли к соглашению: по сути, это был тот же самый вариант, который обсуждался 22 мая.
В свою очередь Лука был готов убедить команды пойти на сокращение расходов и к 2011-му довести их до уровня начала 90-х. Компромисс не был идеальным, но был близок к моим представлениям о том, что нужно сделать для выживания Формулы 1. Кроме того, он открывал дорогу новым независимым командам, – следовательно, был приемлемым.
Но Берни и Лука хотели не просто вернуться к принципам руководства спортом и стабильности правил, зафиксированных в Договоре Согласия 1998-го года: они настаивали на новом договоре. Казалось, вполне обоснованно.
Мы втроем пришли на заседание Всемирного совета по автоспорту, и соглашение было достигнуто. Я также сообщил совету, что не буду выставлять свою кандидатуру на предстоявших октябрьских выборах. Однако в тот момент я не упомянул о моих договоренностях с Жаном Тодтом, полагая, что он сам обо всем расскажет, когда сочтет нужным.
Сразу после заседания Всемирного совета вместе с Лукой и Берни мы провели небольшую пресс-конференцию, на которой объяснили суть наших решений. До этого мы договорились между собой, что не будем выступать с взаимными упреками и критикой. После пресс-конференции разъехались по домам, однако Лука не выдержал, сказав итальянскому телевидению, что “сверг этого диктатора”.
Мне это не понравилось, и я пригрозил, что отзову свое решение об отставке, хотя и добавил, что в Италии никто на слова Луки не обратил внимания, в том числе и президент Fiat Серджио Марчионе, ведь ди Монтедземоло – это просто “bella figura” (что-то вроде “свадебного генерала”). К чести Луки, через пару дней он позвонил и предложил мировую.
FOM попросила нас подписать новый Договор Согласия в 24 часа после заседания Всемирного совета по автоспорту, однако это было нереально. Кое-кто в FOTA не оставлял идею организации альтернативного чемпионата, и, очевидно, FOM относилась к этой угрозе вполне серьезно. Но в той ситуации мы не вняли просьбе и весь июль работали над новым Договором Согласия.
В итоге появился некий вариант, приемлемый для всех трех сторон: команд, FOM и FIA. Договор был одобрен Всемирным советом, и 31 июля я подписал его от имени федерации. Однако он будет действовать только три года. Настоящие, полноценные переговоры еще впереди.
После этого мы могли позволить себе отдых. Единственное, его омрачил скандал Renault/Briatore, без которого вполне можно было обойтись. Но проблемы всегда возникают неожиданно, и решать их – тоже наша работа.
И все же, я считаю, мне повезло: с 1994-го года в Формуле 1 мне не пришлось столкнуться с настоящими сложностями. К счастью, не было ни одного случая, когда гонщик погиб или был серьезно травмирован, однако жаль, что мы потеряли двух маршалов.
Это единственное, что меня заботит. Проблемы, вроде так называемого “шпионского скандала”, или дела Бриаторе – не столь существенны, поскольку все живы-здоровы.
Ужасные последствия чьей-то гибели или травмы непосредственно касались меня, поскольку я тот человек, который лично за все отвечает. Поэтому главная работа, которой я занимался на посту президента FIA последние 16 лет, была связана с безопасностью на дорогах, хотя пресса и не обращала на это особого внимания…
Эпилог
Уход автоконцернов был предсказуем, хотя и начался раньше, чем ожидалось. BMW объявила об этом 29 июля, до того, как был подписан новый Договор Согласия. Затем, 4-го ноября, ушла Toyota. Это было очевидно, ведь внутри японской корпорации уже начались сокращения, и я об этом говорил еще в мае.
Теперь понятно, что без предложений о введении бюджетного лимитирования, чему так активно сопротивлялась FOTA, в Формулу 1 не пришли бы новые команды, и мы бы столкнулись с реальной угрозой того, что на старт в следующем году смогли бы выйти лишь 12-14 машин.
Чрезвычайно странно, что люди из ассоциации FOTA, обычно очень рациональные, в этой ситуации оказались столь слепы, что отстаивали обреченную на неудачу бизнес-модель.
Возможно, уход автоконцернов удалось бы предотвратить, если бы на заседании руководителей команд, которое состоялось в Париже 11 января 2008-го года, FOTA согласилась на введение бюджетного лимитирования…
К этой идее, безусловно, придется вернуться, хотя, возможно, она будет замаскирована под соглашение об ограничении ресурсов. Это обязательное условие здоровой, конкурентоспособной Формулы 1, где командам будет предоставлена настоящая техническая свобода, особенно, если кого-то из них поддержат щедрые спонсоры.
Жаль, что BMW, Toyota и Honda покинули чемпионат, в этом не было необходимости. В свое время Ferrari намекала, что это все я подстроил лично, желая избавиться от автоконцернов. Чтобы поверить в это, надо признать, что боссы BMW и Toyota лгали, когда объясняли причину своего ухода необходимостью сокращать расходы. Также придется поверить и в то, что и правду об истинных мотивах своих решений они скрыли.
Ошибался ли я? Да, возможно, я допустил одну серьезную ошибку. В период между двумя заседаниями Всемирного совета по автоспорту, состоявшимся в марте и апреле, мне следовало бы лично встретиться с главами всех автоконцернов и детально объяснить происходящее. Если бы я это сделал, думаю, BMW продолжила бы выступать в Формуле 1, и, возможно, Toyota тоже. Мне было бы несложно втолковать им, что в условиях бюджетного лимитирования они могли бы добиться как минимум тех же результатов, но заплатили бы за это намного меньше. Но главы команд не собирались им этого объяснять…»