Президент FIA Макс Мосли считает, что выписанный McLaren рекордный штраф в $100 млн, на самом деле, даже слишком гуманное наказание.
По-мнению Мосли, к этому штрафу надо подходить диалектически, и Рону Деннису еще повезло, поскольку его команда избежала исключения из чемпионата мира на два сезона.
«$100 млн – это меньше, чем разница между его бюджетом и бюджетами Фрэнка Уильямса, Renault и ряда других команд, – сказал Мосли. – Поэтому наказание, как таковое, весьма невелико. Примерно половина этих денег пойдет другим командам, а вторую половину, если со мной согласится Всемирный Совет, мы распределим между национальными федерациями и пустим на программы подготовки молодых гонщиков».
«Вы же, – продолжил президент FIA, обращаясь к журналистам, – все время принижаете бюджет Денниса до уровня других команд. Называть этот штраф несправедливым или непропорциональным – это абсурд. Да любой, кто понимает в экономике, если бы в апреле ему предложили бы те самые 780 страниц информации, был бы счастлив заплатить $100 млн, чтобы только их заполучить... Это очень скромное наказание, и им очень повезло, что мы не сказали просто и прямо: вы осквернили чемпионат в 2007 году, возможно, вы оскверните его и в 2008 году, потому что мы не можем знать, какую часть этой информации вы используете в своих машинах. Так что лучше, если вы не будете участвовать в чемпионатах до 2009 года – если доживете. Поэтому, все справедливо».
«Серый кардинал» Формулы 1 Берни Экклстоун в пятницу в интервью BBC подтвердил, что McLaren был на волоске от исключения из чемпионата на два года, и решение о штрафе было принято буквально в последнюю минуту.
«Как я понимаю, кто-то покинул заседание, – рассказал Экклстоун, – А люди, как известно, не умеют держать язык за зубами. И пресса что-то узнала. Потом кто-то зашел и сказал, что уже объявили об исключении McLaren на два года. Очевидно, тот человек, который вышел из зала, решил, что окончательный вердикт уже вынесен».
Когда Берни спросили, почему же участники заседания изменили свое мнение, он ответил: «Думаю, люди сообразили, что исключение на два года было бы совсем дурной новостью для McLaren – в финансовом смысле. Это стало бы просто крахом...»
Кстати, Макс Мосли, который, как известно, давно находится в весьма натянутых отношениях с Роном Деннисом, открыто заявил, что сомневается в искренности босса McLaren, хотя сам Деннис настаивает, что в ходе расследования говорил только правду, и ничего, кроме правды.
Выступая сегодня на британском телеканале ITV, Мосли заявил: «Утром накануне венгерского Гран При Рон позвонил мне и сообщил: “Алонсо только что заходил ко мне в моторхоум и сказал, что у него есть некая информация, которую он угрожает передать федерации”.
Я спросил: “И что ты ему сказал?”
Он ответил, “Я сказал, давай, иди и сообщай”.
Я его поддержал: “Рон, ты правильно сделал”.
И тогда он заявил: “Но никакой информации просто не существует”.
Я переспросил: “То есть, это пустые угрозы?”
Он ответил: “Да, абсолютно пустые. Уверяю, если бы что-то было, Макс, я бы тебе сказал”.
И это спустя неделю после того, как он глядел мне в глаза на Всемирном совете автоспорта и говорил, что все в полном порядке, и я тогда ему поверил.
Я знаю Рона 40 лет. Мне трудно не поверить человеку, которого я знаю 40 лет, когда он смотрит мне в глаза и говорит: “Макс, я говорю правду, я полностью искренен”.».
Мосли уверяет, что он усомнился в словах Денниса только после того, как получил от итальянской полиции сведения о том, что в течение трех месяцев Кофлэн и Степни обменялись 325 СМС-сообщениями. И тогда он написал то самое письмо гонщикам, в котором в ультимативной форме потребовал предоставить личную переписку. Что было дальше, все знают.
Однако Деннис тут же отреагировал на обвинения Мосли, сказав, что в момент того разговора с президентом FIA он сам не знал о тех вещах, которые вскрылись позднее: «Электронные письма, которыми обменивались гонщики, стали для меня такой же неожиданностью, как и для всех остальных. Подчеркиваю, я тогда сказал Фернандо, что если такие письма существуют, он должен передать их FIA. Ни на какой стадии (процесса) я не сказал никому ни слова лжи».
