В конце сезона основатель Sauber Петер Заубер оставил пост руководителя команды, передав полномочия Монише Кальтенборн. В большом интервью британскому F1 Racing Заубер вспоминает свое прошлое, дебют в Формуле 1, приглашение в команду Кими Райкконена и знакомство с Монишей Кальтенборн…
Вопрос: Вы начали карьеру с продажи автомобилей?
Петер Заубер: Да, я продавал автомобили, но мне не нравилась эта работа. Я знал, что это не моё. Я начал бизнес по производству гоночных машин, но он не приносил денег, надо было как-то выживать. Механику, который работал вместе со мной, нравились Alfa Romeo, и он порекомендовал мне начать продавать эти машины и заработать на этом деньги. Вы можете представить, как плохо я разбирался в автомобилях.
Вопрос: Вы, должно быть, хорошо разбираетесь в Volkswagen Beetle…
Петер Заубер: Очень хорошо. Впервые эта машина попала в мои руки, если не ошибаюсь, в 1966 году. Затем я поменял её на более мощную – по-моему, мотор был всего на пять сил мощнее.
Вопрос: Вы увлекались автоспортом, когда были ребенком?
Петер Заубер: Нет. Парень, который продал мне Beetle, убедил меня вступить в гоночный клуб. Я начал участвовать в клубных гонках, хотя раньше не хотел этим заниматься. Я выступал в швейцарском чемпионате в классе спортпрототипов. Я гонялся в Монце в 1968 году и в Хоккенхайме.
Вопрос: Вероятно, вы гонялись на этих трассах еще до появления шикан?
Петер Заубер: Да, там были одни прямые. На моей машине был неплохой мотор – 1,6 литра. В 1969 году я полностью изменил её конструкцию, убрав шасси от Beetle. Фактически, я сделал собственную машину – она была похожа на кусок сыра.
Вопрос: По форме она напоминала клин?
Петер Заубер: Да, я ее так называл. Она была быстрой, в гонках я боролся со спортпрототипами – это было похоже на шутку. Однако я получил полезный опыт, познакомился с несколькими интересными людьми и предложил им сумасшедшую идею вместе строить спортпрототипы. Я купил два старых Brabham Формулы 3. Это были BT17 или BT18 – отличные машины, но поскольку я хотел построить двухместную машину, пришлось сделать собственный корпус.
У меня не было необходимых знаний, но в этом нет ничего сложного, когда у вас есть идея и готовность учиться. Я ничего не понимал в геометрии, поэтому взял подвеску и рулевую рейку от Brabham и поставил их на свою машину. В первый год я выиграл чемпионат спортпрототипов, однако это было несложно - машина оказалась очень быстрой.
Я построил две такие машины. Они назывались С1, где С – первая буква имени моей жены Кристины. Мне показалось, что это романтичней, чем P1 – Петер. C1 была построена в доме моих родителей в Цюрихе. C2 и C3 были сделаны на маленькой фабрике в Хинвиле – сейчас на этом месте располагается база Sauber. У компании моего отца был небольшой участок земли в Хинвиле, там работали только я и еще несколько человек. Поверьте мне, первые десять лет были катастрофой, настоящим кошмаром с финансовой точки зрения. Мне пришлось прекратить производство машин после выпуска C5 – у меня просто закончились деньги.
Вопрос: После того, как вместе с Mercedes вы выиграли в Ле-Мане и в чемпионате спортпрототипов, начались разговоры о переходе в Формулу 1?
Петер Заубер: В 1992-м я построил базу в Хинвиле и вел переговоры с Mercedes о переходе в Формулу 1. Это был сложный процесс, потому что официально у Mercedes не было возможности вернуться. С финансовой точки зрения, они переживали не лучшие времена, им пришлось уволить многих сотрудников.
С 1988 по 1992 год Mercedes формировала мой бюджет, но каждый раз я получал его на основе устных договоренностей, никаких контрактов не подписывалось. В Mercedes не были уверены, в каком направлении двигаться дальше. В 1992 году мы построили новый прототип – С292. Это была красивая машина с монококом из карбона, она была построена в соответствии со стандартами, принятыми в Формуле 1. Она так и не вышла на старт, но мы знали, что без труда сделаем шаг от прототипов к Формуле 1.
Вопрос: В ноябре 1991 года в Mercedes решили не возвращаться в Формулу 1, однако вы уже были на пути к дебюту. Пятое место на финише вашей первой гонки в Южной Африке в 1993 году стало доказательством того, что вы не ошиблись?
Петер Заубер: Первая гонка получилась фантастической. Нам пришлось провести длинный пит-стоп из-за проблем с переключением передач. Уверен, если бы не они, мы бы финишировали в первой тройке.
Если вы помните, машины были черные, на них была размещена надпись "Concept by Mercedes-Benz". Затем в Mercedes сказали: "Хорошо, мы можем обсудить стоимость моторов, но прямо сейчас нам нужны спонсоры". Это был сложный период, потому что на протяжении последних пяти лет у нас были деньги от Mercedes, а теперь предстояло с нуля найти спонсоров. Это было очень сложно.
Вопрос: Необходимо добавить, что вам не повезло с двумя спонсорами…
Петер Заубер: Да, был и негативный опыт. Работа с Lighthouse и Broker превратилась в катастрофу, если бы не помощь Mercedes, нам бы пришлось закрыть компанию. В конце 1994 года наступил критический момент. В Mercedes были готовы поставлять моторы, но все остальное я должен был делать сам. Не хочу много говорить о том, что произошло, но когда Mercedes подписала контракт с McLaren на 1995 год, я остался ни с чем: у меня не было ни моторов, ни спонсоров.
Вопрос: Я хочу спросить об аварии Карла Вендлингера в Монако в 1994 году, которая произошла через несколько недель после гибели Сенны в Имоле…
Петер Заубер: Когда у вас нет денег, и вы каждый день полностью выкладываетесь на работе, а затем случается что-то подобное, то у вас опускаются руки и появляется желание сдаться. У меня были хорошие отношения с гонщиками, но особенно с Вендлингером.
Вопрос: После расставания с Mercedes события развивались очень быстро. Вы вышли на старт в 1995-м году, подписали контракт с Ford на поставку двигателей и заключили спонсорские контракты с Red Bull и Petronas…
Петер Заубер: Мы нашли спонсоров, но опоздали на шесть месяцев. Оглядываясь назад, я уверен, что для Mercedes лучшим вариантом было бы продолжение сотрудничества с нами. Полагаю, они бы от этого получили большую выгоду.
Вопрос: Поговорим о Кими Райкконене. Контракт с ним – одно из самых удачных ваших решений. Как вы его нашли?
Петер Заубер: Дело было в 2000-м году. Ранее я никогда не встречался с менеджером Кими Дэвидом Робертсоном, он сам нашел меня и рассказал о Кими. Все эти истории были замечательными: как Кими выступал в картинге, как ездил на сликах по мокрой трассе. Дэвид оказался отличным продавцом. Не знаю почему, но я на три дня предоставил Кими машину во время тестов. У нас не было денег, и в обычной ситуации, когда вы пробуете молодых гонщиков, то за три дня тестов сажаете за руль шестерых пилотов и получаете за это деньги. Однако Робертсон сказал, что этот парень особенный и ему нужна машина на все три дня. Конечно, они мне ничего за это не заплатили. Я до сих пор не знаю, почему согласился.
Тесты проходили в Муджелло – не самая простая трасса для молодых гонщиков. Я приехал на второй день и только тогда впервые встретился с Кими. Он молчал, с ним невозможно было разговаривать на английском: он знал два-три слова, не больше. Однако у него был выразительный язык жестов, по нему было видно, что он предельно сконцентрирован. Если он шел в вашу сторону, то создавалось впечатление, что он может пройти сквозь вас. Таковы были мои впечатления, и я подумал, что этот парень какой-то странный.
Инженер сказал мне, что они проехали три или четыре круга, после которых Кими вернулся в боксы. Затем они сказали ему проехать восемь кругов, но он вновь проехал четыре круга и вернулся. Вы можете это представить? Парень проводит первые тесты в Формуле 1, ему говорят оставаться на трассе восемь кругов, а он возвращается после четырех!
Тогда на руле было меньше переключателей, чем сейчас, он быстро с ними разобрался. Со сцеплением, которое было на руле, тоже не возникло трудностей – он нормально трогался с места. В конце дня он знал, что я за ним внимательно наблюдал. Мы поставили на его машину новый комплект шин и практически слили все топливо из бака. Мы знали, что после этого машина станет быстрее на две секунды, но ничего ему не сказали. На первом круге Кими на секунду улучшил свой результат, на втором – отыграл еще секунду. Я летел домой вместе с Вилли Рампфом, тогда мы решили подписать с ним контракт.
Вопрос: Однако возникли проблемы с Red Bull, ведь они хотели видеть за рулем Энрике Бернольди?
Петер Заубер: Тогда у меня возникли первые серьезные разногласия с Red Bull, и негативную роль в этом сыграл Хельмут Марко. Бернольди был нашим тест-пилотом, но оказался недостаточно хорош. Однако Марко придерживался другого мнения и убедил в этом Дитриха Матешица, который верил каждому слову Хельмута. Повторю, каждому слову. Поэтому у меня возникли разногласия с Матешицем, однако сейчас у нас хорошие отношения.
Вопрос: Но ведь это не конец истории про Кими? Многие были против того, чтобы выдать лицензию неопытному гонщику, особенно президент FIA Макс Мосли…
Петер Заубер: Мосли был против, но поступал открыто и честно. Я понимаю Макса, ведь наше решение подписать контракт с Кими противоречило общепринятой практике.
Заседание Комиссии Формулы 1 проходило в Монако, я лично туда поехал. У меня не было соответствующего опыта, мой английский был далек от идеала, однако я получил помощь со стороны Берни Экклстоуна, Жана Тодта, Рона Денниса, Фрэнка Уильямса и, полагаю, Эдди Джордана. Все помогали мне – меня это удивило.
Единственный, кто выступал против – Флавио Бриаторе. Он говорил, что существует Формула 3000, поэтому мы не должны приглашать гонщика без опыта выступлений в этой серии сразу в Формулу 1. Флавио отстаивал позицию своего бизнеса, кроме того, против проголосовала и Minardi, принадлежащая ему. Макс не голосовал, он поступил порядочно. Мне показалось, что случилось чудо, когда Кими дали суперлицензию.
Вопрос: Вы умеете находить таланты, Кими Райкконен – хороший пример. Еще одним примером можно считать Монишу Кальтенборн. С чего началось ваше сотрудничество?
Петер Заубер: В 1994-95-м Фриц Кайзер был партнером и совладельцем Sauber. Мониша училась в Вене и в Лондоне, работала на две юридические фирмы. Затем она стала работать на Фрица, и одним из ее проектов было ведение дел в Sauber. Она составила контракт, к примеру, с Педро Диницем. Она составляла контракты со спонсорами, на ранней стадии вела сделку по заключению соглашения с Ferrari на поставку моторов. Когда я выкупил акции у Кайзера в 2000-м, Мониша перешла на работу к нам и сыграла ключевую роль в создании Sauber Petronas Engineering. Все эти годы Мониша демонстрировала свой предпринимательский талант и свою ценность для команды.
Когда я продавал бизнес BMW, она контролировала весь процесс – это была очень сложная работа. Когда вы продаете компанию крупному производителю, в дело вступают юристы – это просто кошмар. Во времена BMW она также сыграла значимую роль, участвуя в создании Договора Согласия. Как у представителя автопроизводителя, у неё было больше возможностей, чем у представителя частной команды. Она многому научилась, ведя дела с Берни и FIA. Она прекрасно разбирается во всех тонкостях бизнеса.
Вопрос: Как прошли те несколько лет, которые вы провели вне Формулы 1? Вы скучали? Вы отдыхали? Думали о том, что ваше время в Формуле 1 прошло?
Петер Заубер: Для меня было важно сохранить компанию. Частной команде сложнее выжить с финансовой точки зрения. В конце 2005 года я продал 80% акций BMW. Это был большой успех, гарантировавший наше будущее. Для меня это было важнее, чем то, что я больше не участвую в руководстве команды. В тот момент мне было 62 года, но оказалось, что я ушел немного раньше, чем хотел.
Вопрос: Вы знали, что с вашей командой всё будет в порядке, однако продолжили участие в проекте в роли консультанта. Вам было тяжело в этой должности, принимая во внимание, что вы не могли влиять на принятие решений?
Петер Заубер: Я подписал контракт консультанта с BMW и должен был посещать 10 гонок в сезоне, но, если честно, мне было скучно. Я не мог ничего делать, потому что Марио Тайссен ни к чему меня не допускал. Если вас где-то не ждут, то вы сами не хотите там быть.
Вопрос: А сейчас? В октябре вам исполнилось 69, но вы по-прежнему в Формуле 1…
Петер Заубер: Поиск финансирования отнимал все мое время, в текущей экономической ситуации это была трудная задача. Однако Формула 1 – фантастический спорт, и прошедший сезон получился невероятным. Впервые у нас оказалась действительно хорошая машина, и мы знаем, почему она быстра – это не всегда очевидно. Мониша отлично все организовала, а я бываю в Хинвиле дважды в неделю, не чаще.
