Собственный имидж, созданный Михаэлем Шумахером, на самом деле не соответствует его характеру – холодность, отстранённость, а порой и некоторое высокомерие – всё это только имидж. Сабине Кем, менеджер семикратного чемпиона мира, лучше многих знает, что все, кто окружал Михаэля и работал с ним, воспринимали его как очень преданного своему делу и своим близким человека, не чуждому душевности.
Она познакомилась с молодым гонщиком, которому было суждено стать мировой знаменитостью, летом 1994 года, когда работала в немецком филиале агентства Reuters и отправилась на Гран При Германии в Хоккенхайм, чтобы взять интервью у Шумахера, который тогда лидировал в чемпионате и был одним из претендентов на титул. Через шесть лет Кем стала его пресс-секретарём, а затем и менеджером и до сих пор ведёт его финансовые дела.
«Забавно, но в те годы, когда я ещё работала в журналистике, мне всегда казалось, что ему было проще общаться с британской прессой, чем с немецкой, – рассказала Сабине Кем. – Думаю, это связано с тем, что когда ты пытаешься что-то объяснить на своём родном языке, то стремишься всё излагать в очень детальной манере. Разумеется, английский для Михаэля не родной, и ему было легче, поскольку он просто не мог давать каких-то детальных объяснений, избегая говорить о нюансах.
Мне всегда казалось, что его некоторые интервью на английском звучали более весомо, чем на немецком. Я чувствовала, что у него очень сильный характер, но понять его и заслужить его доверие оказалось непросто. Впоследствии я поняла, что Шумахер, которого знают все, и тот Михаэль, каким его знает ближайшее окружение – два очень разных человека.
Однозначно, он всегда хотел, чтобы было именно так. Прежде всего он хотел быть гонщиком, у которого есть поклонники, за выступлениями которого все следят – и это одна сторона его личности. Но также для него было характерно желание оградить свою частную жизнь, и он никогда не стремился к открытости. Ему необходима была эта приватность, чтобы он мог перезаряжать батарейки. Михаэль столько лет находился в центре общего внимания, а это отнимало очень много энергии.
Так что он очень давно понял, что эти две стороны жизни необходимо разделить, и был в этом очень последователен – впрочем, как и во всём остальном, что делал.
Но в частной жизни с ним очень просто общаться. Для него характерно жизнелюбие, он всегда любил повеселиться, провести время с друзьями, заниматься чем-то таким, над чем потом можно будет посмеяться…
2000 год стал для него переломным: я даже не знаю, что было бы, если бы Ferrari наконец не выиграла бы чемпионат. В том сезоне он выложился на 100%, без остатка. Но и для меня это был очень напряжённый год, хотя я тогда уже адаптировалась в паддоке Формулы 1. Кроме того, за кулисами происходило много всего, что журналисты просто не видят. И не знаю, почему, но Михаэль вдруг предложил мне работать на него.
Ко мне обратился Вилли Вебер, его тогдашний менеджер, я долго думала над этим предложением, но в итоге любопытство одержало верх. Михаэль уже тогда был настоящей звездой, а журналисту всегда хочется проникнуть в суть событий, понять, что происходит на самом деле, и мне очень хотелось получить возможность всё это увидеть.
Годы его выступлений за Ferrari – невероятное время, воспоминания о котором у меня никто никогда не отнимет. Когда Михаэль выиграл титул в Сузуке в 2000 году, команда отреагировала на это настоящим взрывом эмоций – я просто не могла себе такого представить. Когда он пересёк линию финиша, все, кто был в гараже, не смогли сдержать слёз радости. Наверное, только тогда я осознала, насколько это для них важно, ведь в Ferrari очень долго пытались выиграть титул.
Некоторые механики, проработавшие в команде, наверное, четверть века, плакали и при этом стыдились своих слёз – это было невероятно трогательно…
Вообще Михаэль очень душевный и тёплый человек, но он не хотел, чтобы это видели посторонние, ему казалось, что это может как-то сказаться на его конкурентоспособности…»
