Франция '52: Робер Манзон

Когда после первых весенних внезачетных гонок сезона 1952 года стало ясно, что в силу разных причин соревнования Формулы 1 не собирают достаточного количества сильных участников, и все идет к доминированию Ferrari, чиновники международной федерации решили на ходу изменить правила и разыгрывать чемпионат мира для машин Формулы 2. Эффект получился прямо противоположным: за два следующих сезона все победы, кроме одной, достались Скудерии.

Не стал исключением и французский этап 1952 года. На кольце в пригороде Руана три алых Ferrari 500 расположились на первом ряду стартового поля. Лидер команды Альберто Аскари выиграл очередной поул, но многочисленные болельщики надеялись, что их землякам из Gordini все же удастся дать бой Гарцующим Жеребцам. Амеде Гордини, до того использовавший 1,5-литровые моторы Simca довоенной ещё разработки, наконец-то довел до ума новую рядную двухлитровую «шестерку». Такая машина уже принесла французам подиум в Гран При Швейцарии, а за неделю до гонки в Руане Жан Бера даже смог переиграть самого Альберто Аскари на «внезачетке» в Реймсе.

Но когда дело дошло до борьбы за очки, итальянский пилот шансов соперникам не оставил – он умчался вперед с самого старта, лидировал до финиша и завоевал, как часто говорят в наши дни применительно к Себастьяну Феттелю и его соперникам, "Большой шлем".

Ветеран Джузеппе Фарина на протяжении всей дистанции оставался вторым, и лишь Пьеро Таруффи, неважно среагировав на взмах стартового флага, поначалу откатился на пятое место. Впрочем, спустя несколько минут итальянец уже вновь был третьим, а спустя три часа гарантировал Энцо Феррари стопроцентное присутствие пилотов его команды на подиуме.

Лучший из пилотов Gordini, Робер Манзон, не только остался четвертым, но и проиграл победителю три круга.

Робер Манзон

Четвертым домашнюю гонку закончил Робер Манзон. Он родился в тревожном 1917 году в Марселе, а наибольшую славу обрел, выступая за Gordini. Пилотов команды в начале 50-х метко окрестили «тремя мушкетерами» – небесно-голубые машины пилотировали Морис Тринтиньян, Жан Бера и Андрэ Симон. Манзону же досталась роль Д’Артаньяна – вот только, в отличие от произведений Дюма, удача улыбалась Роберу до обидного редко.

Он ещё в молодые годы познакомился с Тринтиньяном и проникся любовью к гонкам, но поначалу был вынужден работать механиком и торговать оборудованием для дизельных моторов. Только после войны Манзон накопил на свою первую машину – уже не новую Cisitalia. Первую гонку француз закончил третьим, следующую выиграл. Первый сезон получился у дебютанта столь сильным, что Амеде Гордини без промедления пригласил его в свою команду.

В 1948 году Робер продолжил собирать подиумы множества внезачетных гонок, тогда же проявилась и ещё одна грань его дарования: пилот хорошо разбирался в технике. Кроме того, он проявил себя настоящим товарищем – во время одного из городских Гран При Тринтиньян попал в очень неприятную ситуацию. Морис допустил ошибку, машину занесло в скоростном вираже, и пилот вылетел из кокпита. По нелепой случайности вышло так, что неуправляемый автомобиль, ударившись в ограждение набережной, изменил направление и поехал именно туда, где лежал потерявший сознание гонщик.

В это время из-за поворота на огромной скорости появился Манзон. Он мгновенно оценил ситуацию, вывернул руль – и направил свою машину на лобовой удар. «Он вполне мог уйти в сторону, но предпочел рискнуть своей жизнью, чтобы спасти мою, – писал позже Тринтиньян в автобиографии. – И сколько бы лет ни прошло, я никогда не забуду этого и всегда буду благодарен Роберу».

В том году, а ещё больше в следующем, стала проявляться неприятная традиция – как только ход гонки складывался так, что у француза появлялся шанс на хороший результат, его почти всегда подводила машина. Случалось, что пилот ошибался сам, но поломок было куда больше. Самым обидным был сход в «24 часах Спа», где Манзон и Ив Жиро-Кабанту уверенно лидировали на второй половине дистанции.

В 1950-м взял старт чемпионат Ф1. Робер не поехал на этап открытия в Сильверстоун, а в Монако стал одним из участников массового завала на первом круге, повредив локоть. Продолжая коллекционировать редкие подиумы и частые сходы в соревнованиях рангом ниже, пилот затем добился блестящего четвертого места на Гран При Франции. Дела словно бы пошли на лад, подтверждением чему стали победы в маленьких гонках на Большой Приз Самбре и Перижо.

Но пришел 1951-й, и Манзон вновь сполна познал горечь разочарования. Ни одного очка в Формуле 1, сход в Ле-Мане, где его экипаж лидировал на дистанции. Казалось, и следующий сезон не сулит гонщику Gordini ничего хорошего: на Гран При Швейцарии Робер стартовал третьим и боролся с заводской Ferrari Пьеро Таруффи, когда камень вдруг пробил радиатор, а в Ле-Мане экипаж Манзона вновь лидировал по итогам девяти часов, когда отказали тормоза…

Но неудачи не могли продолжаться вечно. Гордини, наконец, завершил работу над новым мотором, и в 1952-м Робер начал привыкать к тому, что на трассах его опережают разве что пилоты Ferrari. Третье место в Спа, четвертое в Руане. На Нюрбургринге он даже смог обогнать Таруффи, но не выдержало крепление колеса. Тем не менее, добившись пятого места на финише в Голландии, Манзон оказался на отличной шестой позиции в общем зачете чемпионата.

Неужели судьба, наконец, улыбнулась «Д’Артаньяну»? На открывающем сезон 1953 года аргентинском этапе Робер был по-настоящему хорош. За рулем Gordini, не обращая внимания на сумасшедших местных болельщиков и невероятную жару, он упрямо наматывал круги, оставляя позади одного соперника за другим. Четвертая позиция, третья, вторая… Пит-стоп отбросил гонщика назад, но он продолжал прорыв. До финиша оставалось всего три круга, вторая ступень подиума, казалось, уже ждет отважного француза – но вновь, в который уже раз, не выдержало крепление колеса…

Расстроенный и подавленный Робер, вернувшись в Европу, порвал с Гордини. Какое-то время он вовсе не выступал, потом провел несколько гонок на спортивной Lancia, не добившись заметных результатов. Возможно, кто-то другой на пороге пятого десятка и повесил бы в такой ситуации шлем на гвоздь, но не Манзон. Он смог договориться с соотечественником Луи Розье, команда которого использовала клиентские Ferrari.

Итогом стало третье место в домашнем Гран При – три с половиной часа Робер сражался за позицию с принцем Бирой и в итоге опередил того на пол-корпуса машины. Отчаянного гонщика заметил сам Энцо Феррари – и пригласил выступить за свою команду в швейцарском Бремгартене. Казалось бы – вот он, шанс всей жизни. Хороший результат, контракт, радужные перспективы…

Манзон разбил машину в квалификации и на старт не вышел.

В 1955-м он вернулся в Gordini, но машины Амеде уже не могли претендовать на очки в Формуле 1, а успехи во внезачетных состязаниях не приносили былой радости. Семейные дела и вопросы бизнеса требовали всё больше времени и сил, так что решение о завершении карьеры напрашивалось само собой. В 1957-м Робер готовился отметить 40-летие. Его имя значилось в списке участников Гран При Кубы. Пароход с гоночной техникой даже прибыл в порт Гаваны, но разгружать его так и не стали из-за напряженной ситуации на острове.

Это и стало финальной каплей. Француз окончательно принял решение завязать с гонками – и почти полвека о нем ничего не было слышно. И лишь в 2004-м Робер Манзон внезапно, как и положено истинному Д’Артаньяну, появился на главном автоспортивном историческом фестивале страны!

Манзон умер в январе 2015-го, в возрасте 97 лет.