Все знают, что Формула 1 – это и спорт, и шоу-бизнес и политика, и еще многое другое. Но чего в ней все-таки больше? Попытка найти точный ответ обречена на провал, ибо пропорция меняется в зависимости от ситуации. Можно провести нехитрый статистический опыт: подсчитать, например, чьи имена чаще всего попадали в заголовки изданий, подробно освещающих события в мире Формулы 1, в последние три-четыре недели? Таким образом мы выясним, кто у нас нынче главные ньюсмейкеры и хедлайнеры.
Если честно, мне лично заниматься этим недосуг, но рискну предположить, что лидер чемпионата мира Дженсон Баттон окажется в этом списке далеко не на первом месте. А возглавят его два президента – предводитель FIA Макс Мосли и начальник Ferrari Лука ди Монтедземоло. Понятное дело, ни один, ни другой за руль гоночной машины не садятся – если только для собственного удовольствия, в нерабочее время, – следовательно, в данный исторический период в Формуле 1 доминирует политика, а спорт отходит на второй план. Нормально ли это? Наверное, не очень, однако, время нынче такое. Как поется в одной очень старой песенке, «...наступил критический момент, и заедает вредный элемент».
Кого или что в нашем случае можно считать этим самым «вредным элементом», который «заедает», мешает всем жить? Из-за кого все мы вынуждены волноваться, так сказать, испытывать душевные страдания? Шутка ли: наткнется неподготовленный человек на заголовок, типа «Ferrari уходит из Формулы 1» – и хватит его столбняк. Как уходит? Почему? Что случилось? Ведь Скудерия – это не Super Aguri, и даже не Honda, вариант «отряд не заметил потери бойца» здесь не проскочит. Прав был Берни Экклстоун, когда сказал, что «Формула 1 – это Ferrari, а Ferrari – это Формула 1». Впрочем, этот почтенный старец меняет свои показания в зависимости от ситуации. Потому как через пару дней он изрек другое: «Что бы ни случилось, Формула 1 останется... Мое положение меня устраивает: в паддоке стоит мой маленький моторхоум, так что я всем доволен». Надо полагать, в данной ситуации в его словах сквозит крайнее раздражение, мол, уходите-уходите, скатертью дорога, мы новых найдем. Однако причина столь сильных эмоций понятна: фактически стороны, т.е., команды и FIA обменялись ультиматумами, сближения позиций не происходит, никто не готов поступаться принципами и идти на компромисс. Следовательно, ничем хорошим это не кончится, чует сердце коммерческого босса Формулы 1.
И все же, журналисты, пишущие на автогоночные темы не первый год, испытывают стойкое ощущение дежавю, хотя нынешняя ситуация во многом уникальна. Но ведь бывало уже на нашей памяти, что команды или их хозяева, чем-то сильно недовольные, грозились уйти, организовать альтернативное первенство, и гоняться в свое удовольствие где-нибудь в другом месте. Без всякой FIA и ее сварливого президента с сомнительной родословной и еще более сомнительной репутацией. Однако, после интенсивного обмена взаимными упреками, подчас облеченными в ультимативную форму, начиналась фаза подковерной возни и закулисных маневров, и вскоре то или иное решение находилось. Кто-то выигрывал, кто-то нес потери, но Формула 1 продолжалась, и для нас главным было именно это.
Когда противостояние команд и федерации по вопросу о введении со следующего года бюджетного лимитирования только начиналось, признаться, я тоже думал, что все это больше игры на публику, – так, показательные выступления. Но когда Ferrari собрала правление компании, после чего официально объявила о готовности уйти из Формулы 1, если FIA не изменит свою позицию, – тут уже стало как-то не по себе. Познабливало, знаете ли. И каждая следующая встреча на высшем уровне лишь усиливала тревогу. Лучше всего ситуацию описывала фраза, которую как-то сказал незабвенный Остап-Сулейман-Берта-Мария Бендер-бей: «После сегодняшнего свидания министров на яхте никакое сближение невозможно».
Напомню, кризис начался с того, что 29-го апреля Всемирный совет FIA дружно проголосовал за введение принципа бюджетного лимитирования уже в 2010-м году, и утвердил сроки подачи заявок на участие в следующем чемпионате. К 29 мая все должны определиться. Иначе ваши места займут новые команды – желающих хватает, – сказал Макс Мосли, как отрезал. Мол, кто не успеет, тот опоздает.
Прекрасно понимал президент федерации, что его позиция произведет на команды глубокое впечатление. Или он просто хотел замерить его глубину? Посмотреть, как они, дурашки, будут трепыхаться, махать крыльями? И получить от этого отдельное, ни с чем не сравнимое удовольствие. А потом, вдоволь насладившись редким зрелищем, согласиться на некий необидный для него компромисс.
Допускаю, Мосли ведет дневник, чтобы потом, уйдя-таки на заслуженный покой, написать на базе его мемуары, которые, конечно, тут же станут бестселлером. И в этих мемуарах он, возможно, расскажет, чего реально он хотел добиться, когда упорно навязывал командам ограничение бюджетов на уровне 40 миллионов фунтов в год. Какая сумма реально могла его устроить: 60, 80 млн.? Или даже 100? Но начал с сорока, как опытный игрок, который шокирует соперника каким-нибудь неожиданным ходом, чтобы проверить его реакцию.
Или ему просто было важно довести температуру конфликта до максимума, чтобы Ассоциация команд (FOTA), не выдержав, дала трещину? Если так, то он своего добился: первой не выдержала Williams, которая, в отличие от Ferrari, не готова городить баррикады, объявлять ультиматумы и патетически провозглашать: «Лучше умереть стоя, чем жить на коленях!» В общем, «Десять негритят отправились обедать, один поперхнулся – их осталось девять...» Классическая ситуация. Далее по тексту.
По всей видимости, теперь, когда конюшня Фрэнка Уильямса безоговорочно согласилась на все условия Мосли, за что ее тут же погнали из FOTA, или, выражаясь протокольным языком, «ее членство было приостановлено», Максимилиан Освальдович, удовлетворенно хмыкнул. По логике, теперь он должен изъявить готовность рассмотреть иные, более мягкие версии перехода на бюджетное лимитирование. И, думаю, у него не будет болеть совесть за те самые новые команды, которые, поверив FIA, решили попытать счастья в Формуле 1, когда услышали про бюджетный потолок в 40 миллионов. А теперь они узнают, что ситуация поменялась, и что этих миллионов будет, например, 100, – и их настроение надолго испортится.
И вот уже начались утечки: поговаривают, что в качестве посредника в этом конфликте выступили руководители концерна Mercedes-Benz, которые как раз и предлагают переходный вариант бюджета, и речь идет о тех самых 100 миллионах. И Мосли, как будто бы, уже готов пойти на эти условия, отложив введение более жестких мер финансового регулирования на год. Многое должно проясниться уже самое ближайшее время.
Думаю, с Мосли в последние дни плотно общались не только боссы из Штутгарта: не меньше их ситуацией должен быть обеспокоен Дональд Маккензи, один из руководителей инвестиционного фонда CVC Capital Partners, фактически владеющего Формулой 1. Уход серьезных игроков из чемпионата неизбежно привел бы к снижению экономической эффективности Ф1 как бизнес-проекта. CVC – очень серьезные люди, и прекрасно понимают, что в наше сложное время самое главное – не раскачивать лодку, попытаться сохранить некую относительную стабильность. Вряд ли политика Макса Мосли этому способствует, при всех благих лозунгах, которыми прикрывается президент FIA.
Кстати, мистера Маккензи весьма беспокоит и текущая ситуация в чемпионате: если дело так пойдет и дальше, то Дженсон Баттон выиграет титул уже в августе-сентябре, и финал сезона будет неизбежно смазан. В том числе экономические показатели, сборы от билетов, телерейтинги, etc. могут сильно просесть. На днях в лондонской The Times уже процитировали Маккензи, в Монако сказавшего Нику Фраю, исполнительному директору Brawn GP, что превосходство команды из Брэкли отрицательно сказывается на его, Маккензи, бизнесе. А ведь с бизнесом в этом году и так проблемы – кризис!
Не хотелось бы думать, что летом FIA найдет способ притормозить Brawn GP, чтобы удержать интригу. Подобное уже бывало, и не раз, и мы это хорошо помним. Например, вдруг выяснится, что машина BGP 001, если присмотреться, не вполне соответствует техническому регламенту. Однако хочется надеяться, что этого не произойдет, а если подобный сценарий все-таки будет запущен, все будет сделано настолько тонко, что мы с вами ничего не заподозрим. Вы готовы в это поверить?..
