Франция'89: Жан-Мари Балестр

Франция'89: Жан-Мари Балестр

Сезон 1989 года и в целом получился весьма интересным, а французский Гран При, прошедший в разгар лета в залитом солнцем Ле-Кастеле, думается, не огорчил никого из болельщиков, пришедших на трибуны.

Началось всё с грандиозного завала на старте. С 1986 года и трагической аварии Элио де Анжелиса автодром имени Поля Рикара принимал соревнования в конфигурации с медленным и узким первым поворотом. Это место вызывало опасения у многих пилотов, и в итоге без аварии всё же не обошлось.

Лидеры уже проскочили опасное место – Айртон Сенна захватил первую позицию, опередив своего напарника по McLaren Алена Проста, завоевавшего на домашнем этапе поул – когда бразилец Маурисиу Гужельмин, опоздав с торможением, влетел сзади в Williams Тьерри Бутсена и Ferrari Найджела Мэнселла.

"Я хотел затормозить как можно позднее и проскочить между ними, но машину понесло, а соперники стали сближаться", – только и сказал пилот Leyton House в свое оправдание, выбравшись из перевернутой машины. Всего участниками завала стали не меньше десятка пилотов, а некоторым пришлось для повторного старта пересаживаться в запасные машины. Больше всего негодовал по этому поводу Мэнселл: британцу досталась Ferrari, настроенная под Герхарда Бергера, от которой тот отказался после утренней разминки из-за утечки в трансмиссии.

Вторая попытка старта началась с того, что сразу сломалась машина Сенны. Как никто не налетел сзади на еле ползущий McLaren – просто поразительно. Но еще более любопытно, что второе место (с которого стартовал бразилец) в дальнейшем по ходу всей дистанции оставалось для пилотов настоящим проклятьем.

Лишь несколько кругов его удерживал отлично стартовавший Бергер, после чего пропылил по обочине и вскоре сошел. Алессандро Наннини ярко начал гонку, но и ему пришлось расстаться с надеждой на успех после поломки задней подвески. Тьерри Бутсен тоже какое-то время был вторым, но затем его Williams охватил прогрессирующий недуг коробки передач, и бельгийцу в итоге пришлось остановиться.

Наконец, проклятье коснулось и Ивана Капелли, чей March, недолго покрасовавшись на второй позиции, выбыл из борьбы с отказавшим мотором. Тут-то и выяснилось, что следом за Аленом Простом – который с самого старта все дальше отрывался от преследователей – мчится Жан Алези.

Для юного француза (как и ещё четверых участников Гран При) это была первая в жизни гонка Формулы 1. Жан зарекомендовал себя быстрым пилотом в Формуле 3000, но это, согласитесь, не то же самое, что возможный подиум в дебюте, да ещё и на домашней земле.

Справедливости ради стоит отметить, что к тому моменту Алези ещё не был в боксах, тогда как остальные уже провели плановый пит-стоп. Потому, когда Жан отправился за свежей резиной, место в первой тройке ему сохранить не удалось.

Вторым же в гонке оказался Риккардо Патрезе из Williams. Стабильный и опытный итальянец едва ли рассчитывал на такое развитие событий, ведь его машина сломалась ещё на самом первом прогревочном круге. Но дальнейшее развитие событий позволило гонщику не просто продолжить борьбу, но и претендовать на хороший результат.

Была, правда, одна деталь: на самого Патрезе сзади вовсю наседал Мэнселл. Это был один из тех дней, когда "Большой Найдж" поймал кураж. Другой пилот Ferrari Герхард Бергер давно сошел (в седьмой раз в семи гонках, к слову), а Мэнселл продолжал мчать к финишу. Он уже отыграл два с лишним десятка позиций и останавливаться на этом не собирался.

В итоге на входе в скоростной вираж после длинной прямой Патрезе ошибся в работе с коробкой передач, и его Williams волчком закрутился в зоне безопасности. Лишь после этого "проклятие второго места" окончательно исчерпало себя.

Ален Прост, практически не участвовавший в перипетиях борьбы, порадовал французских болельщиков не слишком зрелищной, но от того не менее важной победой. Мэнселл финишировал вторым, а замкнули квартет сильнейших Патрезе и Алези.

Жан-Мари Балестр

Вместе с победителем и призерами Гран При на наградной подиум поднялся и тогдашний президент FIA Жан-Мари Балестр. Француз старался не пропускать ни одной церемонии награждения, а уж на домашнем этапе вручал кубок земляку Просту с особым воодушевлением.

Тем поклонникам гонок, кому имя Балестра известно по поздним – и, прежде всего, британским – источникам, довольно сложно составить объективный портрет этого незаурядного человека. Многие заслуги Балестра сейчас незаслуженно забыты, однако те, кто хорошо его знал, вспоминают бывшего президента FIA с большой теплотой.

Жан-Мари родился весной 1921 года на юге Франции, но уже в 16 лет уехал в Испанию, где участвовал в гражданской войне. Затем, вернувшись в Париж, Балестр учился на журналиста, но увлекся политикой. Увлекся на свою беду, ибо примкнул к крайне правым силам и в какой-то период активно сотрудничал с немецкой оккупационной администрацией.

Позже, на протяжении нескольких десятилетий, француз старался стереть из своей биографии эту неприятную страницу. Он доказывал (в том числе и в зале суда), что надел мышиную униформу лишь для того, чтобы снабжать информацией французское Сопротивление. Прямых свидетелей тех событий было немного, потому оставим события середины XX века в покое, отметив лишь, что есть документальное свидетельство того, что под конец войны молодой Балестр был арестован и сидел в немецкой тюрьме, а в 1968-м его за активное участие в борьбе с фашизмом наградили орденом Почетного Легиона.

О том, чем заняться после окончания войны, Жан-Мари размышлял недолго. Его всегда влекли машины и гонки, хотя сам он за рулем свои силы никогда не пробовал. Зато, объединив силы с давним другом Робером Эрсаном, они запустили автомобильный журнал. Четверть века спустя на его базе выросла огромная медиа-империя, а в конце 40-х Балестр взялся за перо.

Журналистом он оказался классным, не раз и не два добывая сенсационные эксклюзивы. Говорят, когда Жан-Мари в очередной раз готовился раньше презентации рассказать о какой-то новинке Citroen, в компании, узнав об этом, направили домой к Балестру жандармов с приказом арестовать и автора, и весь тираж.

Попутно, француз занимался гонками, но не спортивной стороной, а административной. В 1952 году, приняв участие в объединении разрозненных региональных автоклубов, он стал одним из создателей национальной федерации FFSA, а в 1961-м встал у руля картинговой комиссии FIA. Жан-Мари неуклонно двигался к цели, которую считал верной. Поняв, что ему нравится руководство гонками, он решил продолжать карьеру в этом направлении.

К 1973-му Балестр стал президентом FFSA и был делегирован от этой организации в FIA, где получил пост вице-президента CSI – органа, ведавшего в федерации автомобильным спортом. Спустя пять лет француз встал во главе CSI и вскоре преобразовал его в Международную федерацию автоспорта (FISA), ставшую автономной структурой внутри FIA.

Именно тогда, на стыке 70-х и 80-х, Балестра ждал по-настоящему серьезный соперник. Если Жан-Мари стремился развивать спорт, опираясь на интересы автоконцернов (и этот путь, как мы сейчас знаем, является совершенно верным), то глава Ассоциации команд Формулы 1 (FOCA) Берни Экклстоун отстаивал точку зрения "гаражистов" – преимущественно британских частных команд.

На кону стояли финансовые потоки гонок Гран При – большие уже тогда и колоссальные в перспективе. Стороны были достойны друг друга, но спустя пару лет вражды от их противостояния начал страдать спорт, и при посредничестве самого Энцо Феррари стороны сели за стол переговоров. Как известно, Берни в итоге получил полную финансовую власть, а Жан-Мари – полную спортивную. К слову, эксперты из числа "стариков" признают, что продлись противоборство еще годок, Экклстоуну пришлось бы признать свое поражение...

Балестр же в 1986-м покорил и последнюю вершину, став президентом FIA. На новом посту он взялся за очередную глобальную кампанию – за повышение безопасности гонок. Это именно Жан-Мари запретил раллийных "монстров" группы B (это решение концерн Peugeot, спортивными программами которого руководил в ту пору некий Жан Тодт, пробовал опротестовать в суде, но проиграл) и турбомоторы в Формуле 1.

Начало жизненного пути француза получило неоднозначную оценку, но дальнейшим трудом он смог в значительной мере реабилитировать свое имя. Увы, на пороге седьмого десятка Балестру пришлось оправдываться вновь. Во-первых, свое брал возраст: гонщики стали подшучивать над манерой немолодого президента обязательно участвовать в церемонии награждения, где всякий раз заключать победителя в объятья, а то и троекратно целовать.

А потом британские газетчики раздули нездоровую сенсацию из истории, когда президент встал на сторону своего земляка Алена Проста в принципиальном споре Профессора с Айртоном Сенной. Якобы, Жан-Мари повлиял на решение судей Гран При Японии 1989 года о дисквалификации бразильца после аварии. К слову, именно эта позиция отлично отражена в неоднозначном фильме "Сенна".

Что скрывать, Балестр и впрямь больше симпатизировал Просту, но не переходил известной черты. При этом он понимал, что оказался в проигрышном положении, ибо отлично знал, что такое формирование общественного мнения при помощи СМИ. Поэтому ровно через год даже закрыл глаза на куда более вызывающий эпизод на той же Сузуке, когда Айртон намеренно врезался в Алена и выбил соперника с трассы.

Но пламя уже занялось, и на волне негатива к стареющему Балестру Макс Мосли (понятное дело, не без поддержки Экклстоуна) свалил его с поста президента FISA, а затем и FIA. До 1996-го Жан-Мари возглавлял свое детище, FFSA, после чего окончательно ушел на пенсию. Он оставил о себе добрую (хотя, надо признать, и не во всем однозначную память), но ни у кого не может быть сомнений в том, что этот человек всей душой был предан автоспорту и всегда действовал так, как, по его мнению, было бы лучше для гонок.

"Он любил всех нас. Мы чувствовали это и знали, что всегда можем обратиться к нему за поддержкой", – сказал о французе победитель шести Гран При Жак Лаффит. Сказал весной 2008 года, когда на 87-м году жизни перестало биться сердце седьмого президента FIA Жана-Мари Балестра.